bagrat12

Оппозиционный телеканал «Дождь» известен своими манипуляциями и ложью. Любую новость издание подает в извращенной форме, передергивая факты. Однако телеканал хочет выглядеть светочем истины в глазах общественности. Для этого редакторы даже запустили передачу «Fake News». Она выходит достаточно давно и в каждом выпуске вместо заявленных разоблачений, ведущая плодит новые фейки.

Новый год передача «Fake News» начала с очередного позора. Так много фейков в одном выпуске журналисты еще не публиковали. Вначале «Дождь» решил подхватить тему о якобы гонениях на рэперов в России. Все началось из-за единичных задержаний музыкальных исполнителей в прошлом году. Например, рэпера Хаски задержали за то, что он забрался на крышу чужого автомобиля и начал читать рэп оттуда. Почти сразу его отпустили и сейчас он дает концерты, не испытывая каких-либо сложностей. В середине декабря прошлого года прошел концерт Хаски в Петербурге. Баста, Ghostemane и другие эпатажные исполнители продолжают выступать по всей стране и никаких гонений на них нет.


( Collapse )

Наверное, песни существуют столько же, сколько существует сам человек. Во все времена песня сближала, воодушевляла, дарила людям радость, мечты или теплые воспоминания. Мы знаем слова песен, которые пели наши предки десятки или даже сотни лет назад, но когда речь идет о тысячах лет, мы можем припомнить лишь немногие уцелевшие древнегреческие тексты песен, относящиеся к первому веку до нашей эры. По крайней мере, таково было положение дел до 1972 года, когда профессор археологии Аннэ Драффкорн Килмер смогла расшифровать надписи на глиняных табличках, относящихся к 14 веку до нашей эры.

( Collapse )

( Collapse )

Через сто лет музыка не будет принципиально отличаться от нынешней по ряду причин: всю возможную деконструкцию музыкального материала проделал двадцатый век, от Шенберга до Булеза, Ксенакиса и Штокхаузена, поставив под сомнение все принципы иерархической организации музыкального материала, начиная от формы и ее легитимности (ревизия чего стартует еще в девятнадцатом веке среди романтиков) и заканчивая мельчайшими строительными блоками музыки, – то есть, звуками, паузами, ритмическими единицами; и даже вопрос того, что является музыкальным звуком, в двадцатом веке был решен настолько радикально (ответ был дан – «все»), что ничего нового тут добавить решительно невозможно.Кроме того, ревизию музыкальных способов выражения стимулирует еще и прогресс в области инструментостроения, но здесь, с появлением такой вещи, как синтезатор, который является уже не готовым, обладающим примерно одним музыкальным спектром инструментом, а как бы методикой и средой сборки любого нужного (и даже ненужного) инструмента, - тоже ничего принципиально нового придумать невозможно.

Таким образом, все поле экспериментов, радикально меняющих облик музыки, уже обозначено, размечено и в целом исхожено. Разумеется, всегда можно найти новый технический прием, новую идеологию, новый способ создания звука – но это уже будут частные открытия: музыкальный материал и возможные его комбинации вещь не такая уж неисчерпаемая. То есть, полагать, что люди через сто лет станут слушать что-то, ныне невообразимое, уже очень сложно: нет ничего невообразимого, что не мог бы создать синтезатор.

Стало быть, будет происходить рекомбинация старого, что, строго говоря, и есть нормальный способ существования музыки: она, как явление во многом трансцендентное нашему бытовому здравому смыслу и нашим представлениям о прекрасном, как вещь, не склонная к изложению привычных нам нарративов, успешно умеет бесконечно обновляться изнутри себя.